...

Всё так просто, что не хочется ничего говорить.
Как фильм, который вспоминаешь по ночам, за который цепляешься, падая на спину, включаешь титры, а там музыкальное сопровождение всего, что творится.
Так грустно, что хочется закричать.

Лёжа на холодной земле, они медленно погружаются в сон. Он будет никакой, просто красивый. Как в детстве – он разделится на красивое и уродливое. А проснувшись, они вспомнят, что лежат на холодной земле, держась за руки окунаются с головой во все эти чудачества, которые зачем-то придумали называть сновидениями.

Прежде всего Хаус подумал о том, как забавно было бы, если всё закончится вот так, здесь. Потому что это не то, что было с ними до этого. Как глоток свежего воздуха, как будто ты поднялся с глубины на поверхность, как будто до этого ничего не было, лишь темнота, и ты только начинаешь открывать глаза.

“Мне есть, что тебе сказать”.

И он шумно вдыхает, как будто воздух для него неподъёмная тяжесть.
“Так скажи это”.

И она сжимает его руку.

“Зачем ты делаешь это со мной?” – вопрос будто по слогам, с какими-то непривычными акцентами на согласные. Как тяжёлые шаги, из последних сил, втаптываешь в землю всё то, что надо оставить, чтобы пойти дальше.

Кричи, кричи так отчаянно, как можешь. А потом засмейся, если сможешь. И заплачь, когда не сможешь больше ничего делать.

“Потому что я могу”.

Как глупо, думает она. И полюбить так глупо. Так хочется засмеяться.
Но она почему-то не может.

“Как бы мне хотелось, чтобы всё закончилось здесь” – говорит она.

Просто лежать на этой сырой холодной земле и думать о том, как же всё это глупо.

Кадди поворачивается к Хаусу и прижимается к его плечу. Даже плач может быть беззвучным, если всё вокруг так красиво, если всё так просто, что хочется рассмеяться.

fin.