Дождь снаружи сердито капал; колотя и барабаня в окно. Его ритм - печальная песня: холодная и потерянная в одиночестве. Он смотрел в окно, сидя на своем стуле в кабинете, и вращая в воздухе трость. Его брови хмурились, он потерялся среди мыслей.
Он не был точно уверен, сколько просидел в кабинете, один в темноте, но он был благодарен, что никто не беспокоил его. Он должен был подумать, должен составить план, как все сделать правильно.
Он и не подозревал, что он сказал. Он помнил момент, когда эти слова слетели с его губ, он не должен был говорить это, он пересек линию. Боль на ее тонком лице; молчание, слезы, она отказалась плакать; ее опущенные губы. Он обидел ее, и на этот раз она не сможет его простить.
Его гордости все еще удавалось мешать ему видеть, что она была его скалой, его константой, всегда на его стороне, тихо борясь в его сражении наряду с ним.
«Любовь может разделить вас…, это может убить тебя, но если тебе повезет, она может свести вас обратно вместе», сказал Уилсон где-то за его спиной.
Он откашлялся и повернулся на стуле, смотря на Уилсона. «Где ты взял это?», спросил он с сарказмом в голосе. «Hallmark Card?»
Уилсон проигнорировал его комментарий.
Он вздохнул, наклоняясь вперед на стуле и положив подбородок на ручку трости. «Что бы я ей сказал?»
«Я не знаю», сказал Уилсон, отступив назад и пытаясь найти выключатель на стене. «Например, извинись для начала», предложил он, включая свет.
Хаус мигнул несколько раз: его глаза приспосабливались к внезапной яркости. «Она не простит меня», прошептал он, опустив глаза. Почему она должна прощать меня, в конце концов? Я был дураком.
«Ты не узнаешь, пока не попробуешь», рассуждал Уилсон и добавил. «Ты любишь ее. Скажи ей это». Уилсон кивнул своему другу, а затем оставил его одного в своем офисе.
Он еще раз повернулся на своем стуле, и оказался перед окном. Снаружи дождь продолжал капать.
Он воспользовался своей тростью, для того, чтобы постучаться в дверь ее кабинета, решив объявить о своем присутствии прежде, чем ворваться туда. Она взглянула на него, отмечая его присутствие, и быстро провела ладонями по щекам. Она посмотрела, и отступила, игнорируя его. Он мог сказать, что она плакала: плакала из-за него. Осторожно, он открыл дверь и всунулся внутрь.
На этот раз, когда она посмотрела на него, на ее лице было раздражение. «Что, черт возьми, ты хочешь, Хаус?»
Ты простишь меня. Кричал его разум, но слова отказывались произноситься. «Уже поздно», сказал он очевидное. «Ты должна быть дома», продолжил он. «Почему ты все еще здесь?»
Ее глаза сузились, хмурая улыбка. «Почему тебя это заботит?»
Он сглотнул. Я забочусь больше, чем ты знаешь, думал он. Он подошел к стулу, стоявшему напротив ее и сел. «Я был дураком», прошептал он мягко, позволяя словам задержаться в воздухе.
Она вздохнула, наклонила вперед и положила руку на подбородок. «Ты всегда дурак. Я могу общаться с тобой, когда ты так себя ведешь, но…», она сделала паузу, опуская глаза. «Но я не могу справиться с тем, что ты намеренно жесток ко мне».
Он на миг закрыл глаза, позволяя ее словам наполнить, поглотить его. В этот момент он ненавидел себя; ненавистный факт того, что именно он вызвал ее боль. Он открыл глаза и поймал ее взгляд. «Прости меня», его голос получился грубым и резким; его глаза не дрогнув смотрели в ее. «Пожалуйста», умолял он.
Маленькая улыбка озарила ее лицо. «Считай, что ты прощен».
«Серьезно», спросил он, пораженный, что она простила его.
Она закатила глаза. «О, боже, Хаус, ты сводишь меня с ума. Одна минута и я ненавижу тебя, только и мечтаю скинуть тебя со скалы, но в следующий момент я люблю тебя, и хочу броситься на дно, чтобы поймать». Ее губы приоткрылись, щеки покраснели, от ее признания. «Я имела ввиду…», быстро она попыталась объяснить.
«Я знаю», прервал он ее, встав на ноги. «Я чувствую то же самое». Внутри он улыбнулся, увидев ее удивленное лицо, и направился к двери.
Она встала со стула. «Что это?», спросила она, следуя на безопасном расстоянии за ним.
Он остановился. «На самом деле есть еще одна вещь».
«Да?», спросила она.
«Да», сказал он, поворачиваясь и бросая свою трость. «Это», он потянул ее в свои объятия. Прижал еще ближе и его губы легко коснулись ее. Медленно она приоткрыла свои губы, позволив ему проникнуть внутрь. Их поцелуй стал более глубоким, более голодным и ее руки обвились вокруг его шеи. Он обнял ее еще сильнее, не позволяя ей уйти.
Он отступил, и она вздохнула от утраты их связи, ее глаза все еще были закрыты. «Спасибо за то, что прощаешь меня», прошептал он.
Она открыла глаза и улыбнулась. «Все удовольствие было моим».
Он улыбнулся, кивнул и направился к двери, зная, что просить прощения не так уж плохо.