Привычка разговаривать с самим собой про себя, сочиняя целые монологи в качестве аргументов или даже что-то похожее на письма, осталась с детства. Тогда он «рассказывал» воображаемым (и невоображаемым тоже) приятелям о впечатлениях, о книгах, фильмах, о том, почему поступил так, а не иначе. Оправдывался. Сколько же он таким манером про себя оправдывался! Один Бог знает, за настоящие или выдуманные прегрешения. Прегрешения с возрастом становились серьезнее, монологи – смешнее. Иногда он думал о мыслях – смешно звучит, да? – и приходил к выводу, что просто это такой способ мышления. Линейно-метафорический. У Хауса – у того способ был другой. Объемно-временной. В романтическую минуту его сосед по балкону про себя объяснял это несуществующему слушателю так: к примеру, там, где у нормальных людей присутствовало три измерения пространства, у диагноста было штук пять-шесть, на любой вкус. Четвертое – это понятно, время. Пятое… допустим, цвет. Шестое - звук и так далее. Причем для каждой задачи набор измерений подбирался индивидуально… и уже под него строилась сетка координат, подбирались законы физики и химии и всегда в центр помещался человек – то есть прибавлялся еще фактор психики. Поскольку объяснение, понятное дело, никогда не записывалось, оно иногда получалось лучше, иногда хуже, иногда находились великолепные метафоры и сравнения, но что-то всегда отвлекало извне, и они забывались, а в следующий раз придумывались новые… Вот уж насчет чего - а насчет новых метафор рядом с Хаусом можно было не беспокоиться!

А сегодня монолог был о другом. Сегодня перед уходом Хаус зачем-то кинул на стол пластиковую карточку, которую нужно было прикреплять к карману, чтобы пациенты каждую секунду не орали «а как вас зовут, доктор???» Когда, скажите на милость, Грэг делал что-то так, как нужно?!. Верный ответ – никогда. Кроме как спасая очередную жизнь. Вот это-то «кроме» и было той предательской штукой, которая не давала поверить Хаусу в его вечных вербальных и невербальных воплях под общим заголовком «Я полная сволочь, всех подряд ненавижу и вообще наркоман!» Джим сильно подозревал, что диагност догадывается, что ему не все верят, но активно работает в этом направлении. Вот, даже на фотографии такой вид, что напоминает… тут Джим совершенно не по-взрослому фыркнул. Ну точно, волк из сказки! Вытащили из-под куста после обеда, причесали и заставили фотографироваться. Интересно, фотограф выжил потом? Должно быть, выжил: никто, кроме Кадди, не сумел бы заставить Хауса сняться на этот бейдж, а она не допустила бы убийства. По крайней мере, в стенах больницы.
Вот Лизин бейдж – не чета! Сразу понятно, что она знала о фотографии: чуть более яркий макияж, отличная прическа и улыбка, не то что большинство постных физиономий на такого рода «портретах»! Ей даже цвет оформления карточки идет, интересно, не она ли предложила ветку красных листьев в качестве символики? Вполне возможно.

Уилсон устроился поудобнее – кожаное кресло скрипнуло; пальцы машинально вертели жесткий прямоугольник, а он принялся вспоминать, как же выглядят бейджи остальных… «утят». Чейза с его картинно-приторной красотой не испортила даже постная физиономия. И то верно, попробуй-ка испортить фотографию Барби! Точнее, Кена. Ну ладно, может, Роберт и неплохой профессионал, даже совсем неплохой, но прическа!.. Что и кому он пытается ей доказать?! И ведь не скажешь «вырастет – перебесится», вроде уже не подросток. И даже не выпускник, пусть и выглядит хорошо. По-кеновски.

Ну его. Кэмерон на фото сама и есть. Правда, с попыткой изобразить роковые глаза. Причем голубые. С какого перепугу?! В фотошопе сделала, что ли… Серьезность, строгость, но справедливость. Ха, можно ее называть «три С», интересно, она обидится? Надо будет предложить Хаусу. Хотя он тут же найдет еще десяток «С», начиная с сексуальности. На вкус и цвет, конечно… при всей доброте иммунолога, рядом с ней у Джима начинало сводить зубы. От тоски и иногда от раздражения. Нет, ну ее тоже. Даже в голову не пришло улыбнуться… хочется заорать с балкона «люди, да что ж вы все такие скучные???» Ладно…

Кто там еще есть? А, Форман. С физиономией, больше подходящей кому-то вроде… кто там играл Бэтмена? Или не Бэтмена… Блэйда, точно! Уэсли Снайпс! Форман – победитель вампиров и прочей нежити! Может, он по ночам в своей квартире проектирует оружие против потомков Дракулы и летает, разбираясь с притонами кровососов… а днями весь из себя такой приличный, вроде даже доктор! Хотя – конечно же, он выучился на врача, чтобы найти лекарство от вампиризма и спасти человечество!! Ну все, Эрик, раскусили мы тебя… кста-ати, уж не Эриком ли звали Блэйда??.
Уилсон расхохотался в голос, представляя себе крушащего бедных клыкастых невролога с парой обоюдоострых мечей и пулеметом, - и понял, что неделю будет ходить мимо Формана и тихо ржать. Про себя. Нет, про себя - громко! А вслух улыбаться как идиот, потому что, когда тянет ржать, совсем притворяться он не сумеет. А потом Форман будет тихо и проникновенно уточнять, все ли с ним, Уилсоном, в порядке. Сперва у самого Джима, потом у Хауса и наконец у Кадди… если онколог досмеется до этой стадии.
Эрик. С пистолетом. И ножом. Горы трупов, моря крови. Пол усыпан выбитыми зубами и клыками. Главный вампир клана смотрит на него умоляюще, стоя на коленях под дулом пистолета… в котором серебряные пули, а то как же! Звонок на сотовый. «Да, дома. Нет, не занят, телевизор смотрю… патология третьего желудочка? Кэмерон, открой энциклопедию и прочитай, там все написано! Все, у меня тут финал боевика, ага, ага, нет, это до завтра ждет, утром и обсудим…» Отбой, сотовый опускается в карман… дуло пистолета упирается в лоб офигевшего вампира: «Итак, лорд Азриэл. У тебя один шанс умереть быстро и без боли, учитывая, сколько невинных жизней ты загубил! Кто еще прибудет на Совет Кланов, который состоится в Принстоне через три дня??.»

Джим чуть не грохнулся с кресла. Под стол. Чертово воображение! Как бы ему не досмеяться до того, что Форман его сам и лечить начнет!.. Ладно, время позднее, пора уезжать отсюда… отчеты слишком надоели. Медицину погубит бюрократия… остается догадаться, что погубит отдельно взятого онколога. Хм. Что? Или кто…
Когда он, надев плащ и забрав сумку, потянулся выключить свет в кабинете, взгляд упал на собственный халат, аккуратно повешенный на плечики и на вешалку в углу. И еще – на прицепленный к нагрудному карману бейдж. С фотографией, конечно.
Джим не нравится себе на этой фотографии, хотя он честно попытался улыбнуться. Не любит он фотографироваться. Лиза любит, Кэмерон любит, хаусовским парням – Кофе с Молоком, как есть! – все равно, но они любят внимание. Пусть даже в таком варианте. Уилсону… вообще-то плевать. Неудачная прическа, деловой костюм, дорогой галстук и отглаженная рубашка. В конце концов, человек на снимке только слегка похож на него внешне, а это можно пережить. Отличная фотография. Даже не очень скучная.
Он вдруг протянул руку и сдернул карточку с халата. Запустил руку в карман пиджака и вытащил карточку Хауса. Подумал пару мгновений, улыбнулся – и прицепил на белую ткань чужой бейдж. Выключил свет и вышел, вертя в руках ставший ненужным пластиковый прямоугольник.
Однако… нет, это было не совсем справедливо. Стеклянная дверь, за которой Уилсон ни за что бы не смог работать, - а этому, с тростью, в самый раз. «Отделение диагностики»… Ладно же. Давай, Грэг, ставь диагноз, имея на руках только результат болезни без симптомов и анамнеза... в конце концов, кто здесь вечно кричит, что он гениальный диагност?

***
Придя на работу следующим утром (хотя утро это было в районе ланча), глава отделения диагностики бросил в один угол мотоциклетную куртку, в другой – рюкзак, уронил трость так, чтобы она идеально точно легла под руку, когда придет время вставать… и остановился, увидев что-то в завалах на рабочем столе. Улыбнулся краем рта и поднял пластиковый прямоугольник, с которого ему знакомо улыбнулись в ответ.
«Name: Dr. Wilson. Oncology, Princeton Plainsboro teaching hospital».