викодиновая_жвачка

Категория - миди

- Не может быть! - воскликнула Алиса. - Я этому поверить не могу!
- Не можешь? - повторила Королева с жалостью. - Попробуй еще раз: вздохни поглубже и закрой глаза. Алиса рассмеялась.
- Это не поможет! - сказала она. - Нельзя поверить в невозможное!
- Просто у тебя мало опыта, - заметила Королева.
- В твоем возрасте я уделяла этому полчаса каждый день! В иные дни я успевала поверить в десяток невозможностей до завтрака!
Л. Кэрролл. Алиса в Зазеркалье

Утро. Опять? Опять. Я снова начинаю оттуда, где закончил вчера. Поднимаюсь с кровати, одеваюсь, выхожу на улицу. Настроение сегодня наредкость отвратительное. Нет, сегодня я в госпиталь не пойду, достало. Сами справятся, а если нет – начнут донимать меня по телефону.

Если какое-то время пройти вдоль улицы, то неизбежно упрешься в небольшой парк, я бы даже сказал, зеленую аллею. Вот туда я и собирался направиться сегодня утром. Где-то около часа я просидел там, на лавке, разглядывая проходящих мимо людей, среди которых была одна бабушка в потертом плаще, презентабельного виде мужчина, посмотревший на меня, как на проходимца (странно как еще монетку не бросил), и пара длинноногих барышень с маленькими наглыми собачками, тявкающими на все подряд. Должен признаться, я завидую этим девицам, есть у них ноги и красивые, да пойти им на этих ногах некуда, вот и шатаются по парку с маленькими бесполезными существами. А я бы и пошел куда-нибудь, …
- А не пошел бы ты на работу? – это была Кадди, иногда мне кажется, что она затаивается где-нибудь в кустах и подслушивает мои мысли, уж очень удачно она сегодня позвонила. А на часах и вправду уже 10 часов.
- Ладно, уговорила! – отвечаю я в трубку, стараясь чтобы мой голос звучал как можно более саркастично и отключаю телефон. Я поднимаюсь, держась за трость и бреду по улице в сторону дома. А все-таки в этом утре есть свои плюсы: пара таблеток Викодина перед выходом, еще пара после разговора с Кадди и боль на время почти покинула меня. Добравшись до дома, я завел, стоящий неподалеку и горячо любимый мной Honda Repsol Replica и поехал, превышая все допустимые ограничения по скорости, в госпиталь. Как меня не оштрафовали, даже не знаю, но и такая удача иногда случается. Я заглушил мотор, посмотрел, как облачко пыли за моим мотоциклом поднимается к ветвям деревьев, затеняющих боковую стену госпиталя, и вошел.

Черт, ну до чего же здесь все однообразно: одинаковые пациенты с насморком и температурой, абсолютно уверенные, что у них какая-то неизлечимая болезнь, дети, глотающие все подряд от ластиков до оловянных солдатиков и магнитов. (Иногда мне кажется, что дай им волю, они и утюг съедят!)
- Сегодня будешь работать в клинике, мне надоело, что ты ничего не делаешь! – Кадди, уже встречала меня главного входа с увесистой стопкой папок. Хорошо, что на третьем этаже снова подключили кабельное. – и на третий этаж ни ногой! – ну вот, она снова читает мои мысли. Ну уж нет, сколько там времени осталось? Почти 5 часов, отлично, Уилсон!
Все не перестаю «восхищаться» им: принимает пациентов, результат лечения которых в 90% из 100а уже предрешен, заполняет бумаги.… Да, кстати, не могу не заметить, что вчера благодаря мне его машину опять отвезли на штрафную стоянку, и, судя по всему, он ее еще не забрал. Так что можно спокойно идти к себе в кабинет, он не заставит себя ждать. Не то чтобы я был очень доволен собой по этому поводу, но надо сказать это было забавно. Бедняга Уилсон уже давно не обижается на меня за подобные вещи.

Вот и сейчас я наблюдаю, как Джеймс принимает очередную неизлечимо больную пациентку( когда он знает что его пациент скоро умрет он меняется в лице, не сильно, но я замечаю, и, если честно, каждый раз в такой момент хочу его поддержать. Но ему ничья поддержка не нужна, как и всем здесь). На этот раз он выписывает рецепт худощавой женщине лет сорока с длинными рыжими волосами.
А в моем же кабинете как всегда уже уютно устроилась вся «золотая троица», все сидят и с глупыми лицами смотрят на меня. Однако по их глазам я читаю, что они нашли что-то интересное.
- Ну, что у нас сегодня? – спрашиваю я и, не оглядываясь, прохожу к своей доске, попутно скидывая куртку на вешалку у входа. Может это как-то заставит их открыть рот.
Первой смелость проявила Кэмерон – Девушка, 27 лет. Упала в обморок прямо на автобусной остановке. Обморок вызвала сильная тахикардия, появившаяся неизвестно откуда. Девушка говорит, что раньше с ней ничего подобного не было.
- Возьмите кровь на анализ, сделайте ЭКГ и электрофизиологическое тестирование.
После этого достаточно стандартного разговора, все трое удалились. Судя по всему у пациентки синдром wpw [синдром Вольфа-Паркинсона-Уайта], если они смогут вызвать подобную реакцию снова во время электрофизиологического тестирования, то я буду окончательно уверен. Не так сложно, как хотелось бы, но кто знает. Кэмерон – мастер по выискиванию интересных случаев. Теперь, когда меня оставили таки в одиночестве, я записал симптомы на доске и теперь мог спокойно потренироваться в выполнении трюков с мячиком. «Чертовски увлекательное» занятие!

8 часов, и я снова дома, в своей «коробке для обуви», в компании бокала бурбона и Уилсона. Странно, но он не заходил ко мне весь день, похоже все-таки сильно обиделся, а уже на стоянке мы во всем разобрались, я даже извинился, и мы поехали ко мне. Вскоре мы были у меня в квартире и говорили о всякой ерунде. Сегодня мы собирались, как обычно, смотреть бейсбол, выпить пива и потрепаться. Как наш разговор пришел к теме мировоззрений я даже не и не заметил.
- Если смотреть на мою жизнь, то она не так уж и скучна. – сказал я Джеймсу, - В моей жизни есть все что доставляет мне удовольствие и все что меня бесит. В ней все есть и ничего нету одновременно. – Эти слова заставили меня самого на какое-то время задуматься. Я замолчал и погрузился в свои мысли. На лице Уилсона появилось недоумение, он явно задавался вопросом «Что это на меня нашло?» Я ведь действительно не часто вот так начинаю разглагольствовать о том, что я чувствую.

- Ненавижу! – говорю я Уилсону после второго бокала бурбона - Не могу терпеть глупость! Откровенное, ничем не прикрытое мещанство окружающих. Я ненавижу милых людишек, я не могу слышать про их пластилиновые проблемки. Люди-игрушечки, кубики-рубики, разобраться в душах которых - пять минут моего времени. Их пошлые страхи можно пересчитать по пальцам: они боятся остаться одни, боятся показаться глупыми, боятся упасть в глазах окружающих, бояться не преуспеть в жизни. Я их ненавижу! Я был бы счастлив, если бы они платили мне тем же... но… я им интересен... Я то, чего они никогда не позволят себе. Я искренен, достаточно искренен с собой в первую очередь... Я люблю жизнь. Наслаждаюсь, закидываюсь викодином, отравляюсь и... живу. Живу так, как никогда не жить им.
Мне завидуют. Нет, ты только подумай, они. мне. ЗАВИДУЮТ! Я, видите ли, живу интересно... Я убиваю себя, режу душу... Я как безумец в сутолоке своих галлюцинаций, в пустой квартире, с телевизором, стаканом выпивки и болью. И все, что мне хочется - это выйти в мрачный вечер и напиться где-нибудь на мокрой лавке, в городе, где никому нет до меня нет никакого дела... И, по пьяни, закричать на улице. И пусть мимо проходящие смотрят укоризненно и качают головами... Мне наплевать!
За это они ко мне и тянутся... Моя дорога - биться, умирать, сходить с ума - мой крест..

Джеймс не перебивает меня и ковыряет вилкой быстрорастворимую лапшу. Чем больше делишься своим одиночеством, тем больше остаешься одинок. Странная закономерность. Но Уилсон, пожалуй, единственный человек, с которым я могу поговорить по душам.. Уилсон терпеливо слушал мой монолог. Что ж, сейчас я открываю ему душу, делаю то, на что еще пару дней(или пару бокалов?) назад ни за что бы не согласился, делаю это, потому что хочу сказать это себе, хочу понять, чему они все так завидуют, посмотреть на себя со стороны.

Сейчас уместно было бы рассказать о своем детстве, чтобы хоть как-то оправдать вышесказанное, но этого делать я не буду, моим мыслям и поступкам нет оправданья и объяснения им тоже нет, кроме того, что я просто не такой как Они.
Уилсон оторвался от ковыряния в лапше и посмотрел на меня. Затем встал и направился в сторону кухни..
- И ты хочешь сказать, что ты живешь лучше, чем Они? – бросил он уходя.
- Нет, я просто живу не так как они. – Джеймс возвращается с кухни со стаканом, в котором весело плескается прозрачная жидкость. – Водка? – спрашиваю я
- Вода, – он уже занял свое место и сделал глоток из стакана. – Ну, я бы и не сказал, что тебя не ненавидят.
Я понял, на что он намекает.
- С Триттером была другая история, там за дело.
- Считаешь, что все-таки стоило извиниться?
- Нет, идиотов вокруг полно, я не обязан перед всеми ними извинялся.
- А термометр в зад засунул ты именно ему! – Мы оба рассмеялись. Я залпом допиваю оставшийся в стакане бурбон и принимаюсь за свою лапшу. Еще какое-то время мы сидим в молчании, поглощая результат всемирного прогресса. Покончив с этим, я закинулся парой таблеток Викодина (т.к. нога снова начинала оповещать меня о своем присутствии резкой болью), и мы вернулись к беседе. Я налил себе еще выпить.
- Жизнь – глоток свободы и десятки литров вопросов «что с ней делать?» - подержал разговор Уилсон. Однако ж как точно и верно подмечено. Было видно, что он немного устал. Не от меня или разговора, просто устал.
- Знаешь, если бы мне предложили прожить жизнь заново, я бы прожил ее точно так же.
- Угу – к этому времени Уилсон уже снова наполнил свой стакан, на этот раз бурбоном и теперь уставился в него, словно искал там слова. – Ты говоришь так, будто умирать собрался. – Произнес он наконец.
- Думаешь, я исповедуюсь?
- Думаю, да. Но умирать ты пока не собрался?
- Нет. Просто почему-то подумал, что если поговорю с кем-то, то что-то изменится.
Я заметил на его губах легкую улыбку – Тогда продолжай, быть может, и вправду что-то в тебе изменится к лучшему.
- Скорее всего, это бесполезно. Люди не меняются: их привычки, их слабости, их характеры, все остается прежним. Только упаковка меняется со временем, что тоже само по себе бесполезно. – теперь я хотел, чтобы этот разговор закончился, слишком много откровений для такой жалкой попытки.
- Но ты же извлекаешь из определенных историй какие-то уроки, переосмысливаешь определенные вещи. Все так делают.
- Основной урок истории в том, что люди не извлекают из истории никаких уроков. – сказал я, и это был даже не сарказм, хотя выглядело, похоже, именно так, потому что Уилсон снова глупо заулыбался. Мое же настроение из отвратительного утреннего плавно перетекло в вечерний ступор. Хотя сегодня что-то было не так, мне почему-то действительно становилось легче.
– Знаешь, а давай ка телевизор посмотрим – будто невзначай сказал Джеймс, потянулся к пульту и включил телевизор.

Помню, тогда я на него обиделся за это, но предпочел ничего не говорить. А теперь, спустя какое-то время я понимаю, как же правильно он тогда поступил.