Пространство между ними

U-KO

Дата: Вторник, 17.04.2012, 22:11 | Сообщение # 1

Аллерголог

Награды: 0

Группа: Персонал больницы

Сообщений: 439

Карма: 8327

Статус: Offline

Название: Пространство между ними
Автор: allthingsdecent
Переводчик: U-KO
Бета: freckle
Ссылка на оригинал: http://allthingsdecent.livejournal.com/2011/05/22/
Пейринг: Хадди
Рейтинг: PG13
Жанр: Драма
Описание: Действие происходит после 22 серии 7 сезона, с учетом того, что операция у Хауса прошла иначе.

Он протянул руку, желая коснуться ее, чтобы убедиться, что она все еще при нем. Вместо этого под своей ладонью он почувствовал сначала пустоту, потом поверхность больничной койки, на которой валялись шероховатые на ощупь больничные бланки. Бумага тут же стала влажной от его прикосновения. Его передернуло от отвращения. Он снова пошарил рукой по поверхности кровати, не желая… не в силах… поверить.
Но все так и было.
Кадди сидела в кресле рядом с его кроватью и молча наблюдала, как он пытается коснуться бедра отсутствующей ноги. Она видела, как его глаза наполнились ужасом от осознания произошедшего.
– Хаус! – сказала она как можно мягче.
Он мгновенно перевел взгляд на нее.
– Я доверял тебе! – прошипел он сквозь сжатые зубы.
– Я пыталась… – сказала она, чувствуя комок в горле, но держа себя в руках ради Хауса. – Мы сделали все, что смогли! На этот раз не было никаких компромиссных решений. Или ампутация, или смерть…
В глазах его сверкнуло что-то очень похожее на ненависть. Ей никогда не приходилось прежде ловить на себе такие его взгляды.
– Я доверял тебе… – повторил он хрипло.
Кадди усилием воли пыталась сдержать слезы.
– Мне очень жаль, Хаус, – сказала она тихо. – Мне действительно очень жаль…
– Убирайся! – потребовал он, отворачиваясь от нее.
– Нет, – ответила она твердо. – Я не оставлю тебя одного…
– Пусть придет Уилсон.
– Он… он сейчас вернется. Он просто пошел в столовую.
Как будто по команде, Уилсон появился на пороге палаты, держа в руках два стаканчика кофе. Один, с обезжиренным молоком, без сахара, он протянул Кадди.
– Хаус, – Уилсон непроизвольно говорил с теми же интонациями в голосе, с которыми он обращался к своим пациентам. – Как ты себя чувствуешь?
– Как свежеразделанная туша… – буркнул Хаус.
– Мне очень жаль… – Уилсон, очевидно, готовился произнести утешительную речь, но Хаус предупреждающе поднял руку.
– Я не хочу говорить об этом… Единственное, что я хочу… – он даже не смотрел в сторону Кадди. – … чтобы она, черт возьми, держалась от меня подальше.
– Я уже ухожу… – сказала Кадди дрожащим голосом.
Она смотрела на него, ощущая беспомощность. Хаус оказался во власти худшего своего ночного кошмара, и этот кошмар вдруг обрел для него все признаки реальности. И он обвинял в этом ее. А она абсолютно ничего не могла с этим поделать.
Она вышла из палаты, быстро вернулась в свой кабинет, по дороге избегая с кем-либо встречаться взглядом, и, уже находясь за закрытой дверью, дала волю слезам.

– Ты должен поесть, – сказал Уилсон.
Хаус с отвращением посмотрел на поднос с больничной едой, стоящий перед ним: макароны с сыром, гороховое пюре и шоколадный пудинг, сверху уже подернутый неаппетитной пленкой.
– Я не голоден… – с гримасой отвращения пробормотал он. – И почему, черт возьми, мне принесли эту мягкую пищу? Мне же не аппендикс удалили! А всего лишь ногу… – добавил он с горькой насмешкой.
Уилсон не ответил. Он стоял, потупив взгляд в пол.
– Господи! – Хаус окончательно вышел из себя. – Они мне даже нормальных столовых приборов не принесли! Какую-то пластиковую хрень! Полагаете, я жду-не дождусь удобного времени, чтобы прикончить себя?!
– Мы просто обеспокоены твоим состоянием, Хаус. Все волнуются о тебе.
– Можете успокоиться. Тому, кто хочет покончить с собой, не безразлично, будет он жить или умрет. У него есть желание умереть. А мне все равно.
– Это очень обнадеживает, Хаус…
– Извини, приятель, если на эти дни у меня не припасено для тебя достаточно открыток "Холмарк". (прим. - Товарный знак приветственных и поздравительных открыток "на все случаи жизни": дни рождения, свадьбы, годовщины, окончание школы и университета, с выражением соболезнования, пожеланием выздоровления и т.д.; часто с шаржевыми рисунками и забавными стишками, иногда с музыкой и зажигающимися разноцветными лампочками.)
Уилсон устало вздохнул.
– Тебе больно?
– Невыносимо. Как, если бы нога была все еще при мне, но только раз в десять больнее, – ответил Хаус с горечью.
– Фантомная боль была вполне ожидаема, – сказал Уилсон. – Ты это знаешь. Нужно просто переждать. Через несколько недель она отступит.
– Может да, а может, нет, – Хаус нахмурился. – С моим везением боль станет в два раза сильнее, при том, что ног осталось в два раза меньше.
– Они говорили уже с тобой о протезе?
– Хм… Я совершенно счастлив с моим размером пениса. Не суди обо мне по себе или… ах, ты о моей ноге?
Уилсон улыбнулся, возможно, чересчур охотно. Он был рад, что шутки Хауса остались на прежнем уровне, рад, что Хаус все так же не прочь посмеяться над ним.
– Уилсон, я и так в курсе, что они могут мне сказать: что технологии протезирования в настоящее время впечатляют… – наконец соизволил Хаус ответить на его вопрос. – Что люди с протезами участвуют в марафонах, покоряют горные вершины и успешно строят домики на деревьях для своих детишек и бла-бла-бла… И я, конечно, с легкостью побью рекорд Усейна Болта на 50 ярдах в кратчайшие сроки.
– Я знаю, Хаус, что ты сейчас расстроен и не видишь для себя нового пути, и, возможно, не согласишься со мной, – начал Уилсон осторожно, – но, мне кажется, это самое лучшее, что могло с тобой произойти. Может быть, все это – экспериментальный препарат, опухоли – всего лишь способ вывести тебя на лучший путь. Вполне возможно, что ты сможешь обходиться без трости. И боли не будет…
Уилсон был так сосредоточен на том, чтобы его голос звучал ободряюще, что не заметил, как в глазах Хауса разгорается ярость. Он только набрал в легкие побольше воздуха, чтобы привести новые аргументы в пользу произошедшего, как неожиданно раздался сильный грохот – Хаус сбросил с себя одеяло, из-за чего поднос с едой отлетел в сторону, и все его содержимое оказалось на полу.
– Ты думаешь, что это мой путь, Уилсон? А? – спросил Хаус дрожащим от напряжения голосом, показывая своему другу уродливый обрубок. – Это похоже на самое лучшее, что когда-либо случалось со мной? Выглядит это так, что кто-то сразу решится сделать то же самое для себя?! – Хаус сорвался на крик. Он был весь во власти ярости, которая металась в его душе и не находила выхода. Он отшвырнул от себя все, до чего мог дотянуться. Будильник, книги, лежащие на тумбочке – все полетело в дальний угол палаты. – Так я счастливчик, Уилсон?! Не хотел бы поменяться местами со мной?!
– Хаус! – закричал Уилсон. – Успокойся!
Но все было напрасно.
– Да пошел ты, Уилсон! Катись к черту! Гори в аду! – Хаус выдергивал из своих вен иглы капельниц, извиваясь в постели. Он был похож на сумасшедшего, бьющегося в припадке.
В палату влетели две медсестры и мужчина-санитар, чуть не сбивший Уилсона с ног. Санитар набросился на Хауса, прижимая его к кровати внушительным весом своего тела, пока одна из медсестер делала ему инъекцию сильнодействующего успокоительного.
– Не останавливайтесь! Колите как можно больше чертовых препаратов! – кричал Хаус, пытаясь вырваться. – И почему бы тогда… – язык его стал заплетаться, и, прежде, чем закончить фразу, он вырубился.
На шум в палате из холла прибежала Кадди. Она бросилась к Уилсону, столбом стоящему посреди комнаты, и схватила его за руку, с отчаяньем глядя, как вокруг кровати Хауса суетятся медсестры.
– Что случилось? – Кадди заметила, как Уилсон дрожит, и обняла его.
– Он… он чокнулся, – сказал Уилсон, выходя из ступора. – Мы разговаривали, а он вдруг начал… швырять вещи… кричать…
– Ты в порядке? – спросила Кадди.
Уилсон сделал глубокий вдох.
– Да, я в порядке.
Кадди посмотрела на Хауса.
Он спал. На лице его было умиротворение. Медсестры снова опутывали его трубками капельниц. Одеяло все еще было сброшено к его ногам. Кадди отстранилась от Уилсона и неосознанно накрыла Хауса по пояс одеялом.
Ее глаза снова наполнились слезами.
– Что мы будем делать, Уилсон? Что, черт возьми, нам теперь делать?

В следующие несколько дней события проходили по заданному Хаусом сценарию. Вспышки неконтролируемого гнева. Отказ от еды (в конечном итоге его пришлось подключить к аппарату искусственного питания). Отказ от разговоров с физиотерапевтом о следующем этапе лечения. Отказ видеть кого-либо, за исключением Уилсона. Даже с кем-либо из своей команды он не хотел общаться. Кадди пыталась поговорить с ним, но все попытки потерпели крах. Он явно возложил на нее весь груз ответственности, всю тяжесть своего гнева. По его мнению, она предала его, и это было самое худшее предательство в его жизни по отношению к нему.
Примерно через неделю после операции она снова пришла к нему в палату.
– Убирайся, – сказал он, не поворачивая даже головы в ее сторону.
Но тут раздался топот быстрых детских шагов.
– Хаус!
Возле его кровати появилась Рейчел.
Хаус стиснул зубы, бросил взгляд на Кадди и слабо улыбнулся девочке.
– Мама сказала, что ты болеешь, – пролепетала Рейчел.
– Да, верно.
– Я нарисовала это для тебя, – Рейчел с озорной улыбкой протянула ему альбомный лист. Хаус взял в руки рисунок. Это было что-то очень красочное, с большим количеством непонятных каракуль. Но Хаусу удалось распознать на рисунке человека, еще, возможно, петуха и нечто, очень напоминающее бейсбольную биту.
– Ничего себе… – наконец сказал Хаус. – Это… Это, на самом деле… хорошо…
– Это пират, – услужливо подсказала Кадди. – Там еще его попугай. И его… его деревянная нога.
Хаус продолжал смотреть на рисунок.
– Спасибо, Рейчел, – пробормотал он, пытаясь сохранить на губах улыбку. – Слушай, дружище, я действительно устал сегодня. Давай увидимся в другой день? А сейчас я хочу немного поговорить с твоей мамой…
– Пока, Хаус! Поправляйся! – Рейчел лучезарно улыбнулась и потянулась к Хаусу, чтобы поцеловать его в щеку, затем схватила медсестру за руку, и они вдвоем вышли в коридор.
Как только она вышла из палаты, улыбка Хауса погасла.
– Никогда… слышишь, никогда… никогда не используй ребенка, чтобы добраться до меня снова, – сказал он с холодной яростью в голосе. – В следующий раз все пройдет не так хорошо.
– Я сожалею, – сказала Кадди. – Я подумала, что ей удастся поднять тебе настроение.
– Ты думала неверно, – бросил он.
– Пожалуйста, Хаус, – в голосе ее зазвучало отчаянье. – Пожалуйста, позволь мне быть здесь…
– Когда мне действительно это было необходимо, тебя не было. Так зачем мне нужно, черт возьми, чтобы ты была здесь сейчас?

Она плакала в своем кабинете. Навзрыд. Уилсон пытался утешить ее, убедить, что у нее не оставалось выбора. Но ее просто подавляло чувство вины, которое усугублялось видом того, как страдает Хаус.
Как бы то ни было, в инфаркте, который он перенес, была доля ее ответственности. Она тоже игнорировала его первоначальные симптомы, не принимала их всерьез, и это она предложила лечение, которое в итоге привело его к постоянной боли.
И вот теперь она снова ощущает вину. Разве не она подтолкнула его к этому опасному лечению экспериментальными препаратами? Если бы они были вместе, он бы по-прежнему глотал ибупрофен. Если бы они все еще были вместе, у него было бы сейчас две ноги, думала она. И он был бы счастлив…

Наконец, Эндрюс, врач, делавший Хаусу операцию, появился в его палате.
– Мне очень жаль, Хаус, – проговорил он, поздоровавшись. – Мы сделали все, что могли. Доктор Кадди…
– Что? Держала скальпель? – оборвал его Хаус. – Кидала вам ободряющие реплики через операционную?
Эндрюс посмотрел на него с любопытством.
– Вы не знаете?
– Не знаю, что? – спросил Хаус.
– Доктор Кадди сделала все, чтобы сохранить вам ногу. Она поставила на уши весь госпиталь, подняла двух хирургов среди ночи. Собрала целый консилиум. Она заставила рассмотреть все самые безумные альтернативные варианты. Это было сумасшествием. Но ее было не переубедить. Я никогда не видел ее такой до этого. В итоге мне пришлось просто выставить ее за дверь операционной, – его голос зазвучал задумчиво. – Декан медицины… я выпихнул ее из ее же собственной операционной…
Хаус откинулся на подушку, переваривая эту новость. Почему она ничего не рассказала ему? Почему она не защищалась, когда он бросал ей в лицо все эти обвинения? Впрочем, наверное, он просто не дал ей возможности.
Он вздохнул.
– Мне действительно очень жаль, Хаус, что так все обернулось, – повторил доктор Эндрюс.
– Да. Мне тоже.
– Вы восстановитесь в кратчайшие сроки, – Эндрюс одарил его покровительственной улыбкой. – В следующем году к этому времени вы сможете участвовать в марафонах…
Хаус едва заметно скривил губы.
– Возможно, – ответил он, но мысленно он уже был за миллион миль отсюда.

Сообщение отредактировал U-KO - Вторник, 17.04.2012, 23:52

freckle60

Дата: Вторник, 17.04.2012, 22:13 | Сообщение # 2

Психотерапевт

Награды: 1

Группа: Персонал больницы

Сообщений: 1395

Карма: 5376

Статус: Offline

разбиваю...

быть нормальной в нашей нормальности - верх ненормальности © U-KO)))

U-KO

Дата: Вторник, 17.04.2012, 22:13 | Сообщение # 3

Аллерголог

Награды: 0

Группа: Персонал больницы

Сообщений: 439

Карма: 8327

Статус: Offline

***

Через две недели Хауса выписали из больницы домой под круглосуточное наблюдение медсестры. В домашних условиях восстановление должно было продолжаться еще две недели, после чего ему предстояло отправиться в реабилитационный центр в Вирджинии, где ему поставят протез и научат, словно маленького ребенка, заново ходить … Предполагалось, что там он проведет несколько месяцев.
После того разговора с Эндрюсом он не видел Кадди и не говорил с ней.
Спустя несколько дней после возвращения домой, Хаус сидел на диване, потягивая виски. Теплый плед укутывал его ногу. Медсестра находилась на кухне – слышно было, как из-под крана льется вода. Или она действительно мыла посуду, или пыталась представить, чтобы это так выглядело, лишь бы на время избежать его общества.
Хаус не слишком внимательно следил за развитием событий в старом вестерне, который показывали по телевизору, мысли его блуждали где-то в темных закоулках сознания, и он даже не слышал, как в дверь его квартиры постучали, как медсестра открыла дверь и с кем-то вполголоса разговаривала в холле.
– Хаус!
Он посмотрел вверх.
Она стояла перед ним, одетая в спортивные брюки и толстовку, из-под которой выглядывала майка на тонких лямках. Но даже в этой одежде, которая могла показаться кому-то верхом небрежности, Хаусу она показалась раздражающе-сексуальной. В руках ее была большая спортивная сумка.
– Что ты здесь делаешь, Кадди? – недовольно буркнул Хаус.
– Зашла проведать тебя… Я… я… отправила медсестру домой.
Это был довольно грязный прием. Но что он мог сделать? Убежать? Вышвырнуть ее за дверь? Он едва мог подняться самостоятельно с дивана и переместиться в инвалидное кресло.
– Кадди, что ты хочешь от меня? – Хаус устало вздохнул.
«Твое прощение» – подумала она, но вслух ответила:
– Ничего. Я просто пришла помочь тебе.
Хаус снова вздохнул.
– Я хотел бы обтереться влажной губкой…
– Действительно? Так я помогу…
– Я пошутил, – отмахнулся Хаус.
Кадди взяла с полки бокал и потянулась за бутылкой виски.
– Можно?
– Только на условиях самообслуживания…
Она плеснула немного янтарной жидкости в бокал, устроилась рядом с Хаусом на диване, не так близко, как любила, пока они встречались - о пространстве, что было теперь между ними, можно было написать немало книг, и уставилась в телевизор.
– Что мы смотрим?
– Ты серьезно? – Хаус удивленно покосился на нее. – Ты никогда не видела прежде "Шейна"?
– Все эти старые вестерны перемешались в моей голове…
– Это классический фильм…
– Это значит, что он хороший?
– Что в слове «классический» тебе непонятно?
Он замолчал, сделал глоток из своего бокала. Ему не хотелось вести себя как задница по отношению к ней. Все-таки она этого не заслуживала.
– Я должен извиниться… мне так кажется, – признал он весьма неохотно. – Я разговаривал с Эндрюсом, и он сказал мне, что ты ... ты была на моей стороне той ночью.
– Я всегда на твоей стороне, Хаус, – тихо отозвалась Кадди.
– Не всегда.
Этот комментарий завис в воздухе. В комнате воцарилась тишина.
Кадди смотрела на экран. Шейна только что подстрелили, но его верный конь вынес его из города. Какой-то мальчик кричал: «Шейн! Возвращайся!» Мелькнуло THE END.
Мда, не очень-то весело…
Хаус щелкнул пультом. Экран погас.
– Тебе нужно побриться, – заметила Кадди, глядя на него.
– Ты хочешь меня побрить? Сейчас?
– Почему бы и нет? Мне приходилось брить тебя раньше…
– Я могу и сам побриться, Кадди… Руки пока еще при мне.
– Я знаю. Просто мне нравится брить тебя, – проговорила она, чувствуя необъяснимую робость.
Господи, почему бы ему не позволить ей? Не уступить хотя в этом?
– Хорошо, – наконец ответил он, словно читая ее мысли.
Кадди вскочила с дивана и направилась в ванную, откуда скоро вернулась с кремом для бритья, бритвой, полотенцем и стаканом теплой воды.
Она опустилась перед ним на колени, тщательно обтерла его лицо влажным полотенцем и густо намазала кремом его крепкий, упрямый подбородок, все это время стараясь не встречаться с ним глазами. Она медленно водила бритвой сверху вниз по щеке, периодически окуная станок в воду. Сбрив щетину на одной стороне, она начала аккуратно обрабатывать другую, все время слегка придерживая его за подбородок свободной рукой. Глядя на нее, Хаус вдруг ощутил сильное давление в груди
– Хаус… – Кадди замешкалась на секунду и неожиданно поцеловала его.
Короткий миг он не поддавался, но потом подхватил поцелуй, не заботясь, что крем для бритья может попасть ей в рот. Его язык был мягким, но настойчивым. Руки его скользнули по ее шее, ключицам, плечам. Кадди застонала, когда его ладони добрались до ее груди.
Она сбросила со своих плеч толстовку, избавилась от майки и бюстгальтера, потом торопливо расстегнула его пижамную кофту, тут же покрывая его грудь поцелуями. Кровь ее кипела от горячего, безудержного желания. Но когда ее губы спустились ниже его пупка, Хаус вдруг отпрянул.
– Какого черта ты делаешь? – прохрипел он.
– Я хочу быть с тобой, – сказала она, снова целуя его в живот и одновременно пытаясь сдернуть с него штаны.
Хаус схватил ее за руки и отклонился.
– Ты что извращенка? Возбуждают ампутированные конечности?
Лицо Кадди побагровело. Этого она не ожидала, хотя, возможно, должна была.
– Я просто хочу быть с тобой ... в любом случае, – сказала она.
– Трах из жалости? Трах ради того, чтобы бедный несчастный калека мог почувствовать себя лучше в этих трагических обстоятельствах?
– Хаус, ничего подобного…
– Что это тогда?
– Это значит, что я люблю тебя… – ответила Кадди. Она сняла с себя спортивные брюки, трусики и теперь была перед ним полностью обнаженной. Она понимала, что очень важно сейчас продемонстрировать ему свою уязвимость, ранимость.
Он смотрел на нее, оставаясь совершенно неподвижным. Она была обнажённой перед ним тысячу раз, и он каждый раз говорил ей, как сильно он любит смотреть на ее тело, но впервые она ощутила себя настолько незащищенной.
Хаус сорвал со спинки дивана вельветовый плед и грубовато швырнул его в сторону Кадди.
– Прикройся! – сказал он. – Я иду спать.
Он тростью подтянул к себе инвалидное кресло и, кряхтя от боли, медленно переместился с дивана на сиденье коляски.
Кадди не двигалась. Не прикрылась одеялом. Не предложила помощь.
Она стояла голая посреди комнаты, глядя, как он катится в свою спальню и плотно закрывает за собой дверь. Так и стояла, пока тонкая полоска света, пробивающаяся под дверью в полумрак гостиной, не погасла.

Утром она приготовила кофе и принесла его Хаусу в постель.
– Спасибо, – поблагодарил он, печально взглянув на нее.
– Как ты?
– Дерьмово…
Она не поняла, что он имел в виду – ногу или душевное состояние после того, что произошло накануне вечером.
Она повернулась, чтобы уйти.
– Кадди, я…
Она остановилась и посмотрела на него.
– Что, Хаус?
– Хочу попросить тебя забыть об этом…
Вскоре пришла дежурная медсестра, и Кадди смогла отправиться на работу. Уходя, она даже не попрощалась с ним.

Две недели спустя Хаус отправился в реабилитационный центр. За все это время они с Кадди не перемолвились и словечком. Но Уилсон отзванивался ей чуть ли ни через день, сообщая, как продвигается реабилитация. Все шло очень по-хаусовски. Сначала он навешивал на каждого, кто имел с ним дело, ярлык «идиот» и не прислушивался ни к чьим советам. Он страдал от боли, причиняемой протезом, жалуясь на то, что ему не позволяют вернуться домой и спокойно зачахнуть в собственной квартире. На следующей стадии Хаус неохотно признал, что возможно не все врачи центра – идиоты, и есть парочка не совсем безнадежных терапевтов. Один из пациентов оказался ученым, политологом из Университета Брауна, и, что немаловажно, приличным карточным игроком, и Хаус стал чуть менее хмурым.
Но привыкание к протезу шло не так уж гладко. Он испытал немало неудач, учась заново ходить. Уилсон сообщил Кадди, что Хаус не выглядит веселым, но, по крайней мере, не отказывается закончить реабилитацию.
– Он не звонил тебе? – осторожно спросил Уилсон во время очередного телефонного разговора.
– Нет, – сказала Кадди. – Я думаю, что он не хочет говорить со мной…

Прошло около двух месяцев, когда среди ночи в спальне Кадди зазвонил телефон.
– Алло? – она затаила дыхание, готовясь принять какую-нибудь плохую новость. Первой ее мыслью было, что что-то случилось с ее матерью.
– Привет! – раздался в трубке голос, чуть хриплый и спокойный.
– Хаус? – Кадди резко села в постели. – Все в порядке?
В последний раз, когда он звонил ей ночью, он лежал полумертвый в собственной ванной, в луже крови.
– Да, все хорошо.
– Полагаю, там, где ты сейчас, тоже 2 часа ночи? – поинтересовалась Кадди, не в силах удержаться от язвительных ноток.
– Да, я знаю, что уже поздно. Я не мог уснуть. Хотел рассказать тебе кое-что…
– Что?
– Я больше не чувствую боль, Кадди, – он сказал это с гордостью маленького ребенка, который только что притащил домой идеальный табель с оценками.
– Совсем?
– Да. Боль ушла. И я привыкаю к своей новой ноге. Сегодня мне удалось пройти через всю комнату…
Она засмеялась, стирая с глаз внезапно выступившие слезы радости, надеясь, что он не узнает об этом.
– Ты плачешь, Кадди?
Ну конечно!… Как можно думать о том, что удастся что-то скрыть от Хауса?
– Я просто рада за тебя, Хаус.
– Да, – сказал он тихо. – Я тоже.
Какое-то время они молчали. Наконец, он сказал:
– Кадди, я позвонил, чтобы сказать тебе еще кое-что… Спасибо!
Она затаила дыхание.
– Ты благодаришь меня? За что?
– За все… За то, что спасла меня. Снова. За то, что поддерживала меня. За то, что… – он усмехнулся. – За то, что мне было кого представлять, когда хотелось подрочить ночью в своей комнате …
Итак, он не остался совершенно равнодушным к тому маленькому стриптизу, который она ему устроила той ночью…
– Ты - верный друг, – добавил Хаус.
Кадди вдруг словно окунулась в облако умиротворенного спокойствия и абсолютной радости.
– Так, я могу к тебе приехать? Ты принимаешь любых посетителей? – спросила она. – Я приеду с Уилсоном, чтобы увидеть тебя.
– Не надо. Думаю, сейчас мне нужно сосредоточиться на лечении. Я буду дома через месяц.
– Я понимаю, – ответила она.
– Но, Кадди… – он замялся. – Я полагаю, что, когда я вернусь, ты сможешь помочь мне с обтиранием губкой…
Кадди улыбнулась.
– Ты мне позволишь?
– Да. Если, разумеется, твое предложение остается в силе, – его голос был наполнен ожиданием.
Кадди задумалась. Она до сих пор не была уверена, что заставило ее решиться в ту ночь на столь опрометчивое обольщение. Вина в совокупности с вожделением, замешенным на грусти и любви. Запутанная история ее отношений с Хаусом.
– Ладно, – наконец сказала она в трубку. – Я даже готова надеть на себя форму военной медсестры…
– О! Мой! Бог!
Кадди рассмеялась.
– Я иду спать, Хаус!
– Хорошо, я тоже. Передавай привет Рейчел!
Он повесил трубку.
Кадди обхватила руками прижатые к груди колени и сидела так некоторое время в раздумьях. Он поблагодарил ее. И он освободился от боли. Он счастлив. И вот наконец-то счастлива она.

Авик - подарок Nat-Ka)

yahnis

Дата: Вторник, 17.04.2012, 22:40 | Сообщение # 4

Иммунолог

Награды: 0

Группа: Персонал больницы

Сообщений: 4612

Карма: 17549

Статус: Offline

Какая все же Макс умничка. И ангст у нее выходит не хуже, чем юмор. Она очень многогранный человек! И огромное спасибо

freckle60, U-KO, flowers

:flowers:

Ramon: Faith is not a disease.
House: No, of course not. On the other hand, it is communicable, and it kills a lot of people.

Сообщение отредактировал yahnis - Среда, 18.04.2012, 03:03

CBETJIAHKA

Дата: Вторник, 17.04.2012, 22:55 | Сообщение # 5

Психотерапевт

Награды: 0

Группа: Персонал больницы

Сообщений: 1507

Карма: 8904

Статус: Offline

U-KO, freckle60, спасибо!

R.I.P. Wilson

dzharra

Дата: Среда, 18.04.2012, 02:40 | Сообщение # 6

Аллерголог

Награды: 0

Группа: Персонал больницы

Сообщений: 384

Карма: 6544

Статус: Offline

Quote (U-KO)

Вина в совокупности с вожделением, замешенным на грусти и любви. Запутанная история ее отношений с Хаусом.

Этот фик уже не Хадди -сказка, все могло закончится именно так. Кадди , мучающаяся виной. Хаус, не страдающий провалами памяти. Все настоящие и реальные. Эх печаль. sad

U-KO, freckle60, Спасибо !

Театр становится столь же фальшивым, как и 3-долларовая купюра. (Barton Fink)

Сообщение отредактировал dzharra - Среда, 18.04.2012, 04:54

Bonhem

Дата: Среда, 18.04.2012, 15:01 | Сообщение # 7

Кардиолог

Награды: 0

Группа: Персонал больницы

Сообщений: 847

Карма: 6245

Статус: Offline

Quote (dzharra)

Этот фик уже не Хадди -сказка, все могло закончится именно так.

да, все очень реально и Хадди такие настоящие)
сильный фик! U-KO, freckle60, спасибо happy

Только утратив всё до конца, мы обретаем свободу. (с)
за аватар спасибо MargoLive ^^

Лаурентина

Дата: Среда, 18.04.2012, 15:36 | Сообщение # 8

Психотерапевт

Награды: 0

Группа: Персонал больницы

Сообщений: 1153

Карма: 3150

Статус: Offline

Да... Уж лучше бы так, чем...

R.I.P. Wilson

yahnis

Дата: Пятница, 15.06.2012, 10:21 | Сообщение # 9

Иммунолог

Награды: 0

Группа: Персонал больницы

Сообщений: 4612

Карма: 17549

Статус: Offline

Quote (U-KO)

Вина в совокупности с вожделением, замешенным на грусти и любви. Запутанная история ее отношений с Хаусом.

ах как красиво сказано. Макс- умничка.
Спасибо за перевод! U-KO, отлично получилось.

Ramon: Faith is not a disease.
House: No, of course not. On the other hand, it is communicable, and it kills a lot of people.

laguuna

Дата: Понедельник, 18.06.2012, 04:58 | Сообщение # 10

Психотерапевт

Награды: 0

Группа: Персонал больницы

Сообщений: 1102

Карма: 3031

Статус: Offline

Оочень сложно представить Хауса без ноги, почти невозможно. Его, действительно, это могло сломать окончательно. Боль его возвышала, ампутация сражает наповал. То, что он, похоже, справился - заслуга автора.
Автор же компенсировала ему потерю ноги гарантированными отношениями с любимой женщиной. Но.. ох, какая же высокая для него плата за эту гарантию.
Спасибо Макс и U-KO